Большой Хинган — Порт-Артур - Василий Романович Бойко

Бойко Василий Романович

Большой Хинган — Порт-Артур

Глава первая

Дороги дальние

«Обратного адреса не указывать»

17 апреля 1945 года стало последним боевым днем 39-й армии на западе. А начался ее боевой путь в декабре 1941 года под Торжком. Участие в разгроме восточно-прусской группировки врага, в штурме Кенигсберга, в очищении от гитлеровцев Земландского полуострова — все это достойно увенчало героические подвиги воинов объединения, три с половиной года беспрерывно сражавшегося с немецко-фашистскими захватчиками[1]. Начиная с ноября 1942 года я бессменно был членом Военного совета 39-й и теперь, как и все мои боевые товарищи, испытывал радость и гордость за ее славные ратные дела.

Часть войск 3-го Белорусского фронта, в составе которого действовала наша армия, еще целую неделю продолжала бои, доколачивала остатки вражеской группировки на Земланде. В нашей же оперативной сводке за 17 апреля появились совсем еще непривычные по тем временам сведения: «Войска армии приводили себя в порядок. Мылись в бане, производили сдачу боевых патронов, гранат и ракет на склады боепитания».

Вместе с командующим армией генерал-лейтенантом И. И. Людниковым мы на следующий день объехали районы сосредоточения всех трех наших стрелковых корпусов — 5-го гвардейского, 94-го и 113-го, побывали в 28-й гвардейской танковой бригаде, у артиллеристов.

Непривычно было видеть воинов этих закаленных в схватках соединений вне укрытий, а то и без оружия, сновавших, словно в муравейнике, не по ходам сообщения, а по каким-то новым тропам.

Помню, в первые часы я испытывал что-то вроде замешательства, не знал, о чем и говорить с людьми. Поздравлять с победой было рановато: до нас доносились звуки ожесточенной канонады со стороны Куршской косы, где гитлеровцы продолжали сопротивляться, а «мирные» темы надо было еще осваивать. Теми же ощущениями делились с командармом и мною командиры корпусов генералы И. С. Безуглый, И. И. Попов, Н. Н. Олешев, другие командиры и политработники.

Войска армии недолго оставались на своих последних боевых рубежах. По приказу командующего фронтом они в конце апреля сосредоточились в районе Инстербурга[2].

Это могло означать предстоящую передислокацию, вероятность которой подтверждалась тем, что на ближайших железнодорожных станциях полным ходом накапливался подвижной состав. Но такую задачу фронт перед армией пока не ставил. Да и куда надо было передислоцироваться, если все со дня на день ожидали капитуляции фашистской Германии?

Здесь, под Инстербургом, на отвоеванной у врага земле, воины армии и встретили День Победы.

Радостное это было время! Все мы — от рядового до генерала — жили чувством исполненного долга, сознанием исторического подвига, совершенного Красной Армией во имя Родины, гордились своей причастностью к нему.

Напряженно работала полевая почта. Волны радости выплескивались за пределы армии — к родным и близким во все уголки нашей страны шли письма от воинов, на разных языках говоривших одно: мы победили, конец войне! Понимая душевное состояние солдат и офицеров, мы прилагали немало усилий, чтобы они были обеспечены бумагой, конвертами, карандашами (говорю об этом потому, что не так уж легко тогда такая «мелочь» раздобывалась).

Кстати, в это время к некоторым нашим офицерам и генералам успели приехать семьи. Как и все, кто ни разу не встречался с родными за четыре тяжелых года войны, я на себе убедился, насколько много значил этот приезд, как повышал он настроение! Раз жена и дети рядом, то а накопившаяся в изнурительных боях и походах усталость отступит от каждого быстрее, скорее заживут раны. Да и что нагляднее может подчеркнуть переход войск к мирным условиям, как не появление семей в военных городках!

Словом, свое завтра видели мирным не только рядовые воины 39-й армии, но и ее Военный совет, командиры и политработники. Такая перспектива рисовалась нам даже в случае переброски войск на новое место, о чем мы все больше догадывались.

И действительно, в начале мая 1945 года была получена директива Генерального штаба о передислокации армии. Для перевозки личного состава планировалось подать 110 эшелонов — по 4 эшелона в сутки. Отправка первых поездов назначалась на 12 мая. Район новой дислокации не указывался. Запрещалось в дальнейшем называть в письмах обратные адреса, то есть номера полевой почты, которыми мы до сих пор пользовались. Понятно, что этот запрет диктовался военной необходимостью, и все с ним легко бы смирились, не совпади это с концом войны. А теперь каждый с нетерпением ждал первых послевоенных вестей от близких — и вдруг… Очень это не устраивало воинов, но что мы могли ответить на их недоумение?

В те же дни Генштабом был утвержден график отправления эшелонов, рассчитанный до минутной точности. Для погрузки войск выделялись семь железнодорожных станций.

Сложное это дело — передислокация такой огромной массы людей, как общевойсковая армия, оснащенная разнообразным оружием и другим имуществом! Для организации погрузки и контроля за неукоснительным соблюдением графика была создана оперативная группа из ответственных офицеров штаба и тыла армии во главе с членом Военного совета по тылу генерал-майором Д. А. Зориным. Обеспечив отправку всех поездов, она должна была убыть с последним из них.

Другая оперативная группа, руководимая командующим артиллерией армии генерал-лейтенантом Ю. П. Бажановым, отправлялась в неведомый путь с первым поездом — ей предстояло на месте встречать прибывающие войска и обеспечивать их размещение и деятельность соответственно новой обстановке.

Эта задача представлялась нам наиболее трудной, поскольку даже места назначения эшелонов мы не знали. Поэтому ее выполнение и возлагалось на одного из самых опытных и деятельных наших военачальников, каким был генерал Бажанов, пользовавшийся полным доверием Военного совета.

Собственно, функциями двух указанных оперативных групп и ограничивалось влияние органов управления армии на ход передислокации. С начала движения и до прибытия в пункт назначения наши эшелоны находились в распоряжении Генерального штаба.

20 мая, как это было предложено Генштабом, специальным поездом из района Инстербурга убыли Военный совет и основные отделы управления армии. Нам с командармом И. И. Людниковым было приказано в этот же день прибыть в Москву самолетом.

И вот 21 мая, когда мы оказались у начальника одного из управлений Генштаба, командарм и я наконец узнали, куда и с какой задачей мы следуем. Нам сообщили, что армия включается в состав Забайкальского фронта, будет сосредоточена в районе пункта Тамсаг-Булак в Монголии и в дальнейшем, если Япония не капитулирует, примет участие в боевых действиях против ее Квантунской армии.

Довольно подробную информацию мы получили об обстановке на предстоящем театре военных действий, о передвижении наших эшелонов на восток, узнали, когда в Москву прибудет поезд, с которым и мы